«Некоторые не верили, что полетит»: как запускали «Буран» (2)
Плитка теплозащиты. Фото Павла Котляра— Но вывод его на орбиту так и не состоялся?— Да. Его двигатели сработали, но в другую сторону. Перепутали плюс и минус на проводах. Я пришел к Глушко, попросил как-то наградить ракетчиков, на что он ответил: «Мы не выполнили задачу». Он очень сурово к этому относился. Но это было колоссальным достижением. Интересно,
что у Глушко было много заместителей, и некоторые из них не верили, что она полетит.— Итак, старт «Бурана». Тогда тоже все пошло не без проблем?— Старт назначили на 29 октября, но его отменили. Перед стартом не отделилась так называемая плата прицеливания, за счет которой ракета летит в нужном направлении, датчик дал отбой старту. Мне дали 10 дней на поиск причины. Было странно, что за 53 секунды плата не отошла, потом ракета постояла, и она отошла. Во время мозговой атаки я не спал три ночи, не знал, что буду докладывать. Потом я догадался в цеху сдернуть эту плату от блока, и мы увидели, что для этого требуется усилие в три тонны, все дело было в уплотнении.
Хотели лететь 7 ноября, сделать подарок, а пришлось ждать 15 ноября. И в этот день машина ушла…— Расскажите о ваших эмоциях в тот день.— Напряжение было громаднейшее, мы сидели в бункере, километрах в семи от старта. Прошла заправка, термостатирование, машина парит... Я особо волновался за эту плату, когда она отошла, я перекрестился. А дальше был полет.
— Глушко находился с вами?— Он сидел с госкомиссией в отдельной комнатке. Спокойный, уравновешенный, и эта аура передавалась нам — чего вы волнуетесь? Погода была жуткая — сильный ветер и изморозь. Расчеты показали, что если на корабле будет 2 мм льда, пуск надо отменять. Но кто полезет мерить-то? Взял слово Глеб Лозино-Лозинский, который сказал: «Нет, этого не может быть». Риск был оправданный, ведь мы знали, какой был запас надежности по всей конструкции и тяговооруженности.
Помню, полчаса до старта, машина заправлена, и мы слышим грохот сапог.
Идет майор с метеостанции и говорит — штормовое предупреждение, пуск отменить.Подошел к Борису Губанову (руководителю пуска), передал ему предупреждение. Тот берет его — и в карман. Когда машина ушла, все поехали на посадочный комплекс. Ураган был такой, что шляпы сносило. И тут мы видим, как наш «Буранчик» идет. По телевизору, конечно, лучше было видно — его снимал Магомед Толбоев на МиГ-25.
Мы подбежали, но служба безопасности ограничивала всех в допуск к нему — он ведь прилетел «оттуда»! Была живая человеческая реакция, практически все обнимались, у всех слезы на глазах. Система управления, конечно, сработала четко — отклонился он от осевой линии, кажется, на 20 см.
— Расскажите о «Буране» в цифрах?— По всей системе работало 1200 предприятий, научных институтов. 86 министерств и ведомств.
Это работа всей страны, великой страны, всего было задействовано около миллиона человек.Около 600 новых технологий и патентов, 80 новых материалов.
— Что-то где-то нашло применение?— Да, например, в самолетах, особенно из композитных материалов. Сейчас есть указ президента о создании сверхтяжелого носителя. И у нас начинают изобретать велосипед, с чем я и борюсь. Нарисовали проекты и довольны, что они обеспечивают выведение 88 тонн. Я им говорю — ребята, у нас на «Энергии» уже было 105 тонн. Вся документация сохранилась, ясно, что делать.
— Все-таки процесс создания системы пришелся на конец 80-х годов, вы, ваши коллеги чувствовали, что страна уже не та и на таком проекте она может надорваться?— Нет. Можно было бы побольше, так сказать, уделить внимания народохозяйственным проблемам, они как-то так на второй план уходили. А в части обороноспособности никаких вопросов не было.
— Тем не менее, многие считают, что Союз рухнул, в частности, и благодаря таким мегапроектам. СССР или «Буран», кто кого похоронил?— Трудно ответить на этот вопрос. Я думаю, что «Буран» здесь ни при чем. Это у нас были люди, которые, считали, что «Буран» отнимает деньги от другого космоса. Ничего подобного. Ничего он не отрывал.
— А от сельского хозяйства, женских сапог или от колбасы?— Да ничего, хватало денег всем. Сейчас отрывают деньги другие наши миллиардеры. Никто от голода тогда не умер.
Надо было открыть частную торговлю, больше ничего не требовалось, китайцы же это сделали.— Не могу не спросить про необходимость подобной системы в будущем.— Что такое вообще министерство обороны и армия? Для чего они вообще нужны человеку? Вот я, человек, я живу спокойно. Мне ни армия не нужна, ни милиция мне не нужна. Мне нужна еда, мне нужно жилье, мне нужна одежда. Очень много людей, которых надо чем-то занять. Весь мир нуждается в том, чтобы занять своих людей. Если их не занять, начинается бунт там, свары всякие.
Поэтому, что бы мы ни делали, все равно американцы сказали бы — мы будем делать сверхтяжелый носитель. Да, у нас был «Сатурн-5», а сейчас вот SLS будем делать, мощный носитель, полетим на Луну. И поджигают этим нас. Они думают, как занять свой народ. Не дай Бог, если их сейчас оставят без работы.
Сейчас нужно использовать все, что достигнуто при «Буране» и ракете «Энергия». Воплотить в новый носитель, который сегодня разрабатывается по указу президента. Вот и все.
— В систему «Энергия-Буран» была заложена идея многоразовости. Боковые ускорители «Энергии» уже тогда планировалось возвращать на землю?— Возвращать планировалось не только их, но и центральный блок. Блоки должны были садиться на парашютах, плашмя. Перед двигателистами были поставлены задачи, чтобы двигатели могли работать десять ресурсов, но все это очень было дорого, потом отказались.
— Вы наверняка следите за успехами Илона Маска, который сегодня, спустя 30 лет, сажает свои ступени на ножки. Считаете ли вы, что за многоразовостью будущее?— Я считаю, что это надувательство, в чистом виде, обывателей, налогоплательщиков.Сколько стоит один килограмм вывода на орбиту? Я могу сказать: от 4-х до 10-ти тысяч долларов. Маск вместо 17 тонн полезного груза запускает 7. Посчитайте, сколько он теряет от той эффективности своего носителя, и вы поймете сразу, что это такое.
— Какую роль возвращаемых систем вы отводите космонавтике будущего?— Я считаю, что космонавтика должна быть рациональной. Надо делать танкеры, которые будут заправлять космический аппарат наверху. Вот срок действия аппарата наверху, допустим, того же самого «Глонасс», составляет 10 лет, 20 лет. А потом он заканчивается, потому что топлива не хватает. Подведите танкер, заправьте, как самолет-заправщик.
Нужно делать возвращаемые космические аппараты. «Прогресс», например, привез на МКС топливо, продукты питания, а потом сгорел. Что это?
Недавно у нас было совещание в «Роскосмосе» по вопросу многоразовости. Все начали говорить, что это необходимо, приводить всяческие технические характеристики, доводы и так далее. Все кричат: надо делать демонстраторы, делать многоразовые аппараты.
Я потом не выдержал, вышел на трибуну, сказал: перед нами, как буридановым ослом, держали сначала сноп американцы с Луной — мы кинулись догонять, выбросили кучу средств, и на этом дело закончилось. После этого нам бросили еще вторую идею — это многоразовый «Буран». Мы побежали, один раз слетали, и все. Сегодня нам бросают идею с многоразовостью.
Тогда нужно понять цели и задачи этой многоразовости. Это что, коммерческая выгода? Или это государственная программа, допустим, для Министерства обороны.
Если коммерческая — мы не потянем в соревновании с Западом, однозначно. Потому что мы уже видим, куда они ушли.Если для Министерства обороны — то должна быть поставлена задача. Нужны цели и задачи, которые должна будет решать такая система.
— Кульминацией последних неудач отечественной космонавтики стала авария 11 октября. Брак в узле, сборка которого отлажена еще с королевских ракет Р-7. Что не так с нашей космической отраслью?Когда мы создавали «Энергию» — качество было внутри каждого из нас. А сегодня все ходят под прокурором, а качество от этого не увеличилось.
Я хочу сказать о падении даже не культуры производства. О падении наших мозгов.Именно техникой-то сейчас стали руководить вообще бездари. Эффективные менеджеры, которые ничего не понимают. А по поводу аварий расскажу совершенно дикий случай.
Я показывал одному генерал-полковнику ракету, и залезли под «Энергию», которая должна полететь в ноябре 1988 года. Я сдуру решил ему показать, как центральный блок держится с боковыми блоками. Поднялись на стапель, показываю ему болты, объясняю, — это очень ответственный узел, если будут болтаться, машина может развалиться. Поэтому каждый болт затягивается на определенный момент.
Беру рукой болт — раз, и он в руке провернулся! Я весь побелел, генерал-полковник говорит мне — вам что, плохо?Я спускаюсь, полезли с начальником цеха, нашли журнал, кто делал эти работы. Нашли, кто это делал в 4 утра, а ведь за ним расписался контролер, за ним расписался военный представитель, за ним инженерный контроль — все расписались! Почему я тронул этот болт, я не знаю, бог наверное увидел. На нем держалась боковушка, развалилась бы машина!
— Чем для вас остался «Буран» первый и последний раз полетевший 30 лет назад?— Это были лучшие дни моей жизни как инженера. Это ни с чем не сравнить. И когда вспоминаю это все, вот эти вот переживания, горло прихватывает даже до сих пор.
источник:
«Некоторые не верили, что полетит»: как запускали «Буран»